Мысли о смерти и прочее
На этой неделе иркутяне задумывались о смерти, немного – о чертовщинке, пытались поесть свежих поз и с приключениями занимались спортом. Телеинформ подготовил свежий выпуск обзоров иркутской колумнистики.
Волнующее и интересное
Колумнист ИТГ Сергей Шмидт свою новую колонку написал по печальному поводу: 7 сентября умерла «живая легенда» андеграундного Иркутска Владимир Грицина.
«Грицина невероятно много сделал для работы иркутского рок-клуба и организации множества рок-фестивалей и рок-концертов во времена перестройки, иначе – «советского Вудстока», как назвал те славные времена великий покойник Егор Летов. Грицина очень много сделал для развития в Иркутске негосударственных музыкальных радиостанций в девяностые. Он писал стихи… Его коммуникативные дарование и энергия удачно совпали с определенным временем, пусть он и оказался менее заметным после того, как его время, «время Грицины», закончилось.
Что это за время такое? Я много раз цитировал свое любимейшее высказывание Поля Валери про то, что самое стремное в мире это порядок и беспорядок. Знаю, что в первоисточнике так: «Две опасности не перестают угрожать миру – порядок и беспорядок». Но писать текст о Володе Грицине и не позволить себе вольное обращение с классиками это практически оскорбить память о нем. Я еще вольнее обращаюсь с Валери. Продолжаю его мысль. Раз самое ужасное это порядок и беспорядок, значит самое прекрасное это разрушение порядка и наведение порядка. Почему? Потому что то и другое создает надежды. Во времена порядка и хаоса надеяться не на что.
Грицина был плоть от плоти прекрасных, светлых времен «разрушения порядка» – помянутого «советского Вудстока». В девяностые – в десятилетие драматической полярности новобуржуазного жлобства и растерянной нищеты – он сохранял уверенность и неизменную для него самоуверенность, но немало ностальгировал по восьмидесятым, что видимо свидетельствовало, что и в девяностые он уже был «человеком из раньшего времени».
А в соцсетях Михаил Дронов тоже пишет о смерти, но уже в контексте мыслей о том, «что будет, когда умрет некто».
С возрастом все чаще вспоминаю детство (и даже фиксирую воспоминания, но об этом пока тссс!), разные периоды: хорошее и плохое, нелепое и чудесное, необъяснимое и обрыдлое, личное и социальное. И вот почему-то (почему бы это?) все чаще и чаще всплывают мои расспросы взрослых на тему: «А что будет, когда УМРЕТ БРЕЖНЕВ?»
Я не знаю, что отвечают нынешние родители на аналогичный вопрос (все мои дети уже совершеннолетние – и сами примерно представляют «…что будет, когда умрет Некто»). Но не сомневаюсь, что хотя бы часть детей и подростков – и сегодня являются такими же любопытными занудами, как я, начиная лет с 10 (когда задался этим простецким вопросом, ибо уже знал, что такое смерть, и очень хорошо представлял себе значимость Дорогого Товарища Леонида Ильича в ритуальной-официальной жизни взрослых). Я приставал с этим вопросом к десяткам взрослых, которые:
– Задумчиво тускнели лицом и бурчали невнятное;
– Почему-то злились и пшикали «Не твое дело!»;
– Старались перевести разговор на бытовые мелочи и мою успеваемость;
– Иногда замирали, словно впервые услышав что Он – смертен (возможно, они действительно никогда не задумывались о такой вероятности);
– Иногда брали за плечо и пристально смотрели в глаза пацаненку, спрашивая: «А с чего это у тебя такие вопросы?»;
– Иногда (редко) матерились (не на меня или на Брежнева, а на жизнь в целом);
– …Ну, и еще примерно 2-3 типовые реакции.
Но ответа (хотя бы предположительного-неуверенного) на этот невинный вопрос я не слышал НИКОГДА. А потом, видимо, узнав о моих вопросах от кого-то из заботливых соседей, родители мне все объяснили («что ничего хорошего не будет», типа того) и попросили лучше не нервировать людей своим любопытством. Да мне и самому уже было неинтересно, ибо стало понятно: придется самому дожить и все увидеть (ведь старый пердун в телевизоре явно дышал на ладан со своими «сиськами-масиськами»).
…А потом, в 1982-м году, Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного Совета СССР тов. Л.И. Брежнев – отбросил копыта. Его место занял товарищ Ю.В. Андропов (я вздрогнул тогда странно, т.к. имя-отчество совпадало с отцовским), страна продолжила строить «развитый социализм» (как фазу, предшествующую коммунизму), материться в толкотне очередей, *** [тащить] все, что плохо лежало, слушать втихаря записи Высоцкого – и не задумываться на тему «А что будет, когда помрет…?» Ибо задумываться о будущем – было и странно, и страшно, и вообще неприлично».
Физика и лирика
Тем временем в литературных обзорах Влада Толстова рассказывается о новинках иностранной прозы. Среди свежих книг, которые стоит прочесть, – ранее не переводившая в России, например, Лорри Мур и ее сборник рассказов «Птицы Америки». «Это такие очень чеховские истории, когда люди занимаются всякой фигней, пьют чай, играют в слова, хоронят кота, а их жизнь рушится, а мир вокруг идет трещинами. Отличные, отличные рассказы. С каким-то необычным восприятием мира», – подмечает Толстов. Из других иностранных новинок – история Барселоны глазами ее жителя в 1901 году, когда горожане во главе с каталонскими анархистами восстали против испанских властей. Есть роман о двух женщинах, живущих в маленьком городке Пьемонт в Северной Каролине, у которых нет образования, нет никаких талантов, знаний, умений, но надо выжить, поднять детей, сделать все, что можно и невозможно. Есть «самый русский по настроению» роман Джонатана Франзена «Безгрешность», в нем – и густая достоевщина, и очень гоголевские персонажи, и типичные чеховские герои, и даже эпиграфом к роману взята та же цитата, что и к «Мастеру и Маргарите». О, кстати, еще в подборке есть последний роман Набокова, написанный на русском языке, – «Дар».
Другая подборка посвящена книгам о людях. Вот – исследование такой сферы, как родовспоможение в России «имперского периода», истории женщин, рожавших своих детей при Петре, Елизавете, обеих Екатеринах, Анне Иоанновне, Павле – и как постепенно, медленно развивалась эта сфера медицины. Вот – без шуток увлекательные истории от испанского полицейского с 30-летним стажем, незаменимое чтение «для тех, кто решил избрать профессию эксперта-криминалиста и полицейского патологоанатома». А вот – подлинная история путешествия калифорнийских серферов в Мексику в 1978 году: «травелог по самым опасным маршрутам мексиканской территории, истории и социальной жизни, где всем правят суровые парни из наркокартеля Эль-Чапо». А еще – эссе о литературе и искусстве сочинения романов от Милана Кундеры, биографии Юры Хоя, лидера группы «Сектор Газа», и биографический очерк о Викторе Буте – одном из наиболее влиятельных русских в Африке: в 90-е он создал эффективный бизнес по грузоперевозкам, который обслуживал все африканские страны, сидел за одним столом с Нельсоном Манделой, король Свазиленда приглашал его на свою свадьбу.
Тем временем в соцсетях Кирилл Бакуркин делится мыслью про катастрофы и теории заговоров.
«Во многих катастрофах существует один момент, который всегда будоражит любителей теории заговоров. Впервые я увидел его на фотографиях редакционного фотографа Леши Михеева с места крушения АН-124 во втором Иркутске 6 декабря 1997 года.
Леша там был не один и потому в интернете вы найдете эти фото. Обратите внимание – на дом упал самолет-тяжеловес, внутри которого было еще два Су-27, полные баки горючего устроили огненный смерч, а балконные стекла, на которые привалился (рухнул) многотонный хвост самолета – целые.
На других фото – разбомбленный дом практически рухнул, но стекла и посуда в советской «стенке» – целые, хотя рядом, в сантиметрах буквально – скрошилась железобетонная стена. Не просто стекла целые, а еще и посуда внутри стоит живая и, вероятно, незапыленная. Почему хрупкое иногда бывает неприкасаемо – я не знаю и не понимаю.
…Есть научпоп книга Александра Борисовича Прищепенко «Шелест гранаты». Там описывается случай, когда возле одного гражданина взорвалась граната и тот остался совершенно цел и без ранений. Гражданин рассказывал, что процесс взрыва длился во времени так долго, что он видел, как медленно разрывается металлический корпус гранаты».
Александр Откидач пишет о безуспешном опыте поиска поз (которые блюдо бурятской кухни) в Иркутске в неурочное время.
«Короче, тема такая. Захотелось вчера поз вечерком. Что ж в этом такого? Большинство позных нашего города в 22:00 закрываются.
По совету друзей я позвонил в «Сытый Хан». Они работают до 23:00, но позы могут приготовить только самовывозом. А я хочу есть в ресторане. Ибо позы, как и стейки, нужно есть свежайшими. Кафе «Тайга». Работают до 23:00. Но девушка-оператор сказала, что кухня работает до 22:30, а позы готовятся долго (звонок был в 22:03). Значит, они не смогут взять заказ. Ресторан «Кочевник». Работает до 23:00, но кухня до 22:00. Можешь бухать еще целый час, из закусок можно водички попить.
Ресторан «Охотников». Самая веселая история за вечер. Буду рассказывать потомкам. Я ваще нормально отношусь к «Байкальской Визе», много лет с ней сотрудничаю, важные события иногда там отмечаю, но тут правда забавная история. Задаю девушке-оператору вопрос: «Позы есть?» Девушка отвечает: «Нет, ведь у нас русская и сибирская кухня». Я обалдел, конечно, от ответа. Спрашиваю: «А позы это что? Итальянская кухня?» А мне отвечают: «Нет, позы это бурятская». Я не стал мучить девушку. Расстроился за любимых бурятов, которых навсегда отделили от Сибири. Потом вспомнил, что Бурятию недавно примкнули к Дальнему Востоку, и подумал, что девчуля наверняка как-то связана с теми, кто принимал это решение. Гастрономия только не успела подстроиться. В иркутских ресторанах позы — это уже не сибирская кухня, а вот на Дальнем Востоке в Бурятии крабов и креветок как не было особо, так и нет. Позы попали в чистилище. Стык Сибири и Дальнего Востока поглотил великий народ и его кухню.
Хрен с ним! Думаю, начну обзванивать гостиницы Иркутска, там же туристы живут, а чего есть местного, кроме поз-то еще? Омуля нельзя! Запретил залетный Омуль Николаевич несколько лет назад. …Короче обзвонил еще с десяток мест, везде – «Иди на фиг». Развитие туризма семимильными шагами! Жрать хочу, сил нет! С утра на работу, а время уже почти 23:00!
Из последних сил набираюсь мужества и гуглю Листвянку! Ну Байкал-то, етить-колотить, должен быть представлен позами! Ну неужели в гостиницах их нет! «Легенда Байкала» работают до 23:00. Хрен, а не позы. «Анастасия» – та же история. Давай, до свидания. Отель «Маяк», ресторан «Вьюга»! В 2ГИС два телефона. Звоню на сотовый — отключен. Звоню на стационарный – занято. Еще раз – занято. Еще раз – занято. Потом думаю: «Черт, скорее всего, там тоже нет поз в меню. Ресторан называется «Вьюга». Вьюга обычно в Сибири. А Бурятии в Сибири нет. Тем более в ресторане возле Байкала».
Пошел к холодильнику ближе к 12 ночи. Еще ж пару дел надо сделать, а я тут почти два часа искал позы. Достал столбовские помидорки, пивоварскую сметанку, посыпал чесночком, тремя видами перца и солью, налил рюмочку большееланской самогонки и выпил за великолепное бурятское блюдо – Позы. Незаконно вычеркнутое из сибирской кулинарии в славном городе Иркутске. До дна».
Андрей Фомин рассказывает о спорте и человеческих пороках.
«…Сначала я бы поставил тут ха-ха, а уже потом бы начал рассказывать. Но я понимаю, что вы – люди серьезные (да и Родина в опасности), так что расскажу без ха-ха. Итак…
Собрались мы сегодня с женой бежать. Нет, не туда, куда побежала светлоликая часть отечественной тусовочной интеллигенции. Во-первых, мы условно тусовочные. Тусовки мы, конечно, ценим, но только за возможность представить, как мы всех там расстреливаем… Смайл. Во-вторых, светлоликость у нас не того, какого надобно, колера. Расцветка подвела, зараза.
Не сложилось все у нас изначально, в общем. Поэтому и в мыслях наших убогих анчоусных нет ничего такого, чтобы бежать куда-то далеко. А вот – по нашей родной Иркутской плотине – да. Такие мысли у нас водятся и время от времени реализуются. Воплощаются в жизнь.
Вот и надысь. Давеча. Вчера. Заехали мы во дворы перед плотиной и а ну переодеваться. До этого, знаете ли, были у нас королевские приемы: фраки, бабочки, носки на подтяжках – хрен же побежишь во всем эдаком. Но мы с собой взяли топор, наковальню… Ой, вот здесь заврался я вдруг. Прошу пардону! А взяли мы просто беговые футболки и шорты, и все это нам нужно было надеть.
Надевали в машине. Быстро. Понимали, что переодеваемся практически на улице. Суетились. И не знаю: то ли суета эта, то ли сам факт снимания шмотья, то ли солнце в зените, – но обнаружили мы внезапно с женой, что из Мерседеса, рядом с которым мы припарковались, зырит на нас мадама за рулем. Зырит и глаз не отводит. Даже не пытается. Интересно ей наше (недостойное, как я понимаю) поведение очень.
Нам-то, конечно, пофиг. Лишь бы денег не просили, а так – зырьте, как говорится. Зекайте на здоровье. Тем более что ничего лишнего мы с женой не показывали и показывать не собирались. Но мадама прям залипла. А когда мы, переодевшись, вышли из машины, мадама поняла, что представление, увы, закончилось. Она газанула, и Мерседес унес ее к более важным, более драматичным наверняка делам.
А у Светы родилась фраза. Огненная, на мой взгляд:
– В этом мире все гармонично. И на каждого эксгибициониста всегда найдется свой вуайерист!
И мы побежали к плотине. В этот раз бежалось, скажу я вам, как-то особенно философично, торжественно…»
Обзор подготовила Мария Маякова
ИА Телеинформ
