Культурное потребление всего
Колумнист ИТГ Сергей Шмидт на этой неделе писал о культурном - о спектакле Константина Богомолова «Таня», который иркутяне получили возможность посмотреть на фестивале культуры «Энергия».
«Я хотел бы отметить, сколь удачно выбран организаторами для показа провинциальной публике спектакль «Таня». Очень важно, что на сцене не было никаких голых. Скандалы с модной наготой в спектаклях Богомолова случались. Плюс я давно подметил, что многие толком не различают Константина Богомолова и Кирилла Серебренникова, который действительно неоднократно заявлял, что идеальный театр для него это одинокий голый человек на голой сцене. Наверняка были напряжены, отправляясь в театр. В общем, для нас, консервативных иркутян, обнаженка – это чрезмерно и преждевременно, поэтому лыжные шапочки и штаны, костюмы с галстуками в привезенном спектакле были более чем уместны.
Отлично, что это пьеса Алексея Арбузова. Во-первых, это советский классический автор. Кто-то видел довольно интересную телепостановку «Тани» 1974 года. Знаменитый режиссер Эфрос ставил, Гафт и Броневой играли. Кому-то было интересно сравнить, тем более, что Татьяна у Эфроса и Татьяна у Богомолова очень разные. У Эфроса Таня слегка придурошная (она же – загадочная) юная шестидесятница. У Богомолова – настоящее дитя суровых сталинских тридцатых. Во-вторых, Арбузов – автор пьесы «Иркутская история» (многие иркутяне думают, что только песня такая есть). В-третьих, в «Тане» упоминается Иркутск. Один из героев говорит, что в Сибири дальше Иркутска не бывал. Кто-то решит, что текст классика поправили ради гастролей в Иркутске, но это не так. Иркутск звучит в каноническом арбузовском тексте «Тани». В-четвертых, половина действия происходит в Сибири. В-пятых, действие происходит между 1934 и 1938 годами, но никаких намеков на то, что мы хорошо знаем про эти годы со времен перестройки, в пьесе нет. То есть никаких портящих настроение НКВДэшников, никакого ГУЛАГа. Еще бы, ведь это пьеса 1938 года, переработана в 1947 году.
Ну и особенно важно подчеркнуть, что «Таня» это пьеса, в которой нет отрицательных героев. Вообще. Она, по сути, нарушает некий канон сюжетного искусства, утверждающий, что без злодеев увлекательного сюжета не получится. В «Тане» все проблемы в жизни героев из-за заблуждений (по большей части возрастных), из-за недопониманий, из-за недоразумений. Это история о том, как хорошие люди не сошлись, не подошли друг другу. Зато сошлись с другими хорошими людьми. В общем, идеальная пьеса, дабы вызывать только светлые чувства, а что, собственно, еще требуется современным иркутянам?»
А в соцсетях Михаил Дронов поднял тему человеческой способности к адаптации.
«Молодые спрашивают, изумленно-задумчиво: «Ну а как можно жить и сохранять рассудок – при таком масштабе примитивного, алогичного, нелепого и при этом громогласного вранья вокруг?!»
Пытаюсь объяснить, что «жить можно». Предыдущие поколения 70 лет так жили – и ниче: свадьбы играли, детей рожали, водку жрали, даже в космос кое-кто летал и в загранку. Не факт, конечно, что это была жизнь в здравом рассудке. Что, впрочем, не мешает детей рожать и водку жрать. Человек – животное приспосабливающееся, ко всему можно привыкнуть.
…Но лучше, в этот раз, попробовать приспособиться-притерпеться на какое-то время – но без привыкания. Тотальный цинизм-карьеризм-пофигизм – слишком уж тяжкий наркотик. Собственно, самые подсевшие нарки и устроили этот беспредел вокруг. Не надо брать с них пример, плохо кончат – да и перед нормальными людьми стыдно.
…Как-то так. Мир Спецоперухи правит бал – и уже тошно рефлексировать, иронизировать, морализировать, анализировать. Все, кто сапиенти – сат. А орать благим матом – не к лицу, да и времени нет».
Физика и лирика
Что ж, не будем орать матом, а лучше почитаем книжку. Какую – подскажет Влад Толстов, бессменно караулящий литературные новинки. Вот, например, в одном из его обзоров – шесть лучших романов от издательства Inspiria. Тяжелое повествование о семье из австралийской глубинки 60-х – отец избивает своих детей, которых считает мерзкими грешниками, а 35 лет спустя одна из дочерей возвращается, чтобы ухаживать за ним, парализованным и умирающим. Роман-финалист прошлогоднего «Букера» о смотрителе маяка на отдаленном острове где-то у африканского побережья – ему приходится регулярно хоронить тела, выбрасываемые прибоям, а потом один из бедолаг, которых нужно закопать, оказывается живым. «Остроумный и необычный парафраз сюжета про Робинзона Крузо: представьте, как Робинзон спасает Пятницу, а тот вместо того чтобы своему благодетелю ножки целовать, достает из-за пазухи наточенный ножик и говорит: ну, а теперь тут главным тут буду я», – описывает этот роман Влад Толстов. Кроме того, можно почитать историю медленного фатального распада большой и не очень дружной южноафриканской семьи, женский роман о вторжении Италии в Эфиопию в 1935 году. Еще есть пара книг о паранойе – триллер о преследовании сотрудницы редакции и история о жене писателя, которую он сделал прототипом своего нового романа, и теперь она пытается разобраться, чего же она не знает о своем муже.
В другой подборке – новинки остросюжетного жанра. Есть триллер о том, как уставшему от служебной нервотрепки полицейскому даже в отпуске не дадут отдохнуть и подключают к расследованию о похищении детей. Есть история, в которой фото похищенной девочки и требование о выкупе попало в социальные сети и стало вирусным мемом, который читают все. Также можно почитать новую книгу «лучшего в России автора ретро-детективов с «флагманским» персонажем Алексеем Николаевичем Лыковым», как его характеризует Влад Толстов, или же роман про рабство, причем не только физическое, но и психологическое, и, так сказать, институциональное, написанный на основе историй реальных женщин. О, и еще есть готический хоррор с проблемой двойничества: полицейского настигают внезапные провалы в памяти, а очнувшись, он обнаруживает себя в незнакомом месте, и всякий раз рядом труп, убитый трижды – так обычно поступают, когда хотят извести банши, гостя из загробного мира».
В соцсетях Кирилл Бакуркин тоже размышляет о литературе.
«Вот в этой фразе «Утром приведи в порядок себя и свою планету» меня всегда интересовало, собственно, а что там такого на планете, в буквальном и переносном смысле (место обитания физическое и некое морально-духовное пространство) могло за ночь произойти, пока все спят? А учитывая, что Маленький Принц, как я понимаю (никогда не мог начать читать эти лунтикоподобные нравоучения) жил один, чем он там ночью вообще занимался?»
О культурном (если точнее, то о культурном потреблении алкоголя) пишет Евгений Васильев.
«Вот раньше на концертах всяких рокеров все бухали со страшной силой, потом блевали, дрались и т.д. На концерты поп-певцов я никогда не ходил, но, полагаю, там происходило то же самое. Пили прямо в зале или на стадионе, или в цирке, да еще там же курили. Помню, в 90-х на концерте Наутилуса мы глыкали водку «Распутин» из горла, сидя на концерте в иркутском цирке. Распутин с этикетки подмигивал, и нам было весело. Похожая ситуация была на спортивных матчах, хотя там пили еще больше, дрались сильнее, блевали дальше.
Потом все это стали зажимать, начали обыскивать на входе, найденное экспроприировалось в пользу экспроприаторов. Народ начал изобретать всякие фокусы, носить водку сначала в бутылках из под воды, но дело это быстро просекли, потом в грелках, камерах для мячей, пакетах из-под соков и т.д. В итоге перестали пропускать на досмотре вообще какие-либо жидкости в чем угодно, даже закрытые бутылки с водой. Все найденное выставляется на стол при входе, а после можно забрать свое, если найдешь и если кто-то это уже не забрал. Теперь на концертах не пьют, не курят и ведут себя почти прилично.
Тем не менее, всегда было общественно-культурное место, при посещении которого можно было выпить совершенно легально без всяких проблем. Там никто не обыскивал при входе и ничего никогда не отбирал. Что это за место? Элементарно – это театр. Всегда работает буфет, а некоторые завзятые театралы не ходят на спектакли без фляжки условного коньяка, в процессе периодически к нему прикладываясь. Так театр морально победил фанатов современной музыки и спортивных оргий».
Сергей Язев наглядно приближает к нам космос.
«Во время сближения с Луной 21 ноября «Орион» пролетел над ее поверхностью примерно в 128 километрах. Это как от Иркутска до Черемхово (сравнение, конечно, для жителей Иркутской области)».
А Яна Лисицина рассказывает о несовместных вещах.
«Снились кошмары: я преподаю математику (?!!) и параллельно кормлю студентов котлетами, которые тут же жарю во время лекции (?!!!) Вот так и металась весь сон – между формулами на доске и сковородкой. Студенты котлеты поглощали с большой охотой, как понимали математику – не знаю, но лоснились в удовольствии.
Математика и я – вещи несовместные как гений и злодейство. Считать я туда-сюда умею, но больше полагаюсь на интуицию и помощь сил Небесных в вопросах возмездия при обмане. Так как я считаю не очень скоро и правильно, то представляю несомненный интерес для хитроватых людей при расчетах. Но спокойна – неоднократно наблюдала кару за обман. Нельзя художников обижать, нельзя, прилетит обязательно. Художники – они ж как дети малые и птицы легкие, доверчивы и вдохновенны. Нельзя художника обижать, это еще папы Римские знали, да и до пап прецеденты были.
После ночного кошмара на обед поехали в едальню, и я отобрала у благородного Василия Том-Ям. После того как съела свой мисо суп, так сразу и отобрала. Кальмар показался жестковатым, о чем я доверительно сообщила девушке-официантке: «Креветка твердая какая-то».
Ну, подумаешь, перепутала, я в тот момент о креветках думала, о жизни их, о любви и путешествиях, о странах дальних и морях теплых. А о кальмаре не думала, он – плебей.
А она застыла как Ниоба и потом в задумчивости на кухню побрела, поди, там с поваром в транс впали и все креветки щупали, мир познавая».
Обзор подготовила Мария Маякова
ИА Телеинформ
