Пес против Дарвина
Колумнист ИТГ Сергей Шмидт свою юбилейную, шестисотую колонку посвятил рефлексии по поводу колумнистики как таковой.
«В своем родном, горячо любимом и неоставляемом городе И. к 2023 году я, кажется, остался единственным колумнистом. Плакать и переживать по этому поводу не стоит. Всякоразное «блогерство» продолжает, пусть и не цвести, колоситься и плодоносить, но, скажем так, «происходить» на разных сетевых платформах много у кого, но вот колумнистика, которая одной стилистической ногой стоит в блогерстве, а другой в публицистике, в Иркутске либо сошла на нет, либо встала на паузу.
Причин у этого несколько. И дело не только в т.н. «упадке традиционных СМИ», обусловленном интернет-революцией, в конце концов, все уважающие себя традиционные СМИ давно переехали в интернет и медийствуют там по мере своих профессиональных сил и с благословения Роскомнадзора (под его бдительным оком). Дело скорее заключается в том, что в России вообще, а в российской провинции особенно, в целом затруднены возможности публицистического высказывания.
Моя колумнистская деятельность в ИТГ – не единственная, но одна из самых существенных причин, по которой мне доверено преподавать в Иркутском государственном университете дисциплину «Политическая публицистика». На самых первых занятиях я предлагаю студентам собственное, не такое высоконравственное, как у классиков, определение публицистики. Публицистика это авторские, субъективные (очень часто – вкусовые), оценочные суждения по общественно-значимым темам и проблемам, вынесенные на публику, в которых нередко оригинальность мысли и изящество стиля заменяют традиционную аргументацию в виде фактов и здравого смысла. Знаю, что звучит круто и красиво. Сам горжусь определением (это шутка, если что). Ну а как ныне обстоят дела с «субъективными, оценочными суждениями по общественно-значимым темам и проблемам», вы и без меня знаете. Чего уж, скажем прямо: лучше эти «оценочные суждения» у себя в аккаунте высказывать, чтобы в случае чего сказать, что вас взломали и писали это все вовсе не вы.
Вот по этим всем причинам практически прекратилась колумнистика (современная разновидность публицистики) в СМИ города Иркутска, и сегодня тот самый случай, когда я хотел бы сказать спасибо шеф-редактору «БайкалТелеИнформа» Михаилу Юрьевичу Дронову за то, что она не прекратилась полностью. И от себя лично за то, что в разнообразных полемиках я имею возможность сказать: «Слушайте, товарищ, так остро на меня реагирующий! Я вот эту свою позицию изложил в зарегистрированном СМИ и под собственным ФИО. А вы как-нибудь за пределами своего аккаунта свое гражданское мужество засветили?» Для меня это важно. Поэтому спасибо. К тому же я знаю, как это все сложно в нынешние времена – сохранять возможность публичного, авторского, оценочного высказывания для тех, кому важно такую возможность иметь».
А в соцсетях продолжают обсуждать моральный кодекс деятелей культуры.
Евгений Хохряков пишет:
«Ну, вот, теперь и в области появился еще и «Культурный фронт»! Он постарается управлять нашей культурой, искусством, литературой etc. Правда, сложно понять – какие люди и какими методами начнут совершать операции по «оздоровлению» запущенной болезни? Неужели разгонят наши старые профессиональные Союзы? И создадут новые… из старых членов?
Вот что предложил один из фронтовиков, народный артист России, первый зампред Комитета Госдумы РФ по культуре Дмитрий Певцов: «Нужны запретительные меры, нужна цензура, извините, нужны экспертные советы, но самое главное – нужно взращивать, находить те самые новые зерна, новые ростки современной российской культуры и искусства, которые есть, которые уже где-то пробились сквозь бетон этих 30 лет. Им нужно помогать, их нужно финансировать, холить и лелеять», – уверен актер». Надеюсь, достойные сыны и дочери будут на этом фронте. Если что, могу пойти санитаром».
Также Евгений Хохряков добавляет:
«Заело любопытство: очень хочу знать полный списочный состав штаба ИО «Культурный фронт». Ведь именно им поручается исполнять роль непримиримых судей в области культуры. Так и хочется воскликнуть: «А судьи кто?!» У нас практически всегда эти тонкие материи оценивает строго засекреченная комиссия».
О цензуре высказывается Всеволод Напартэ:
«Жил да был когда-то советский кинематограф. Производивший разные художественные фильмы. Были – некоторые – откровенная дрянь. Были шедевры. Но большинство вполне хорошие – мы смотрим, любим. И от той эпохи остались многочисленные воспоминания творцов киноискусства о том, как советская цензура их гнобила на худсоветах – выкручивала руки, затыкала рты, стреножила и кастрировала.
А потом взошла заря свободы. И полилось с экранов «кооперативное кино», плавно перешедшее в «российский кинематограф». Те же режиссеры, сценаристы, актеры и т.д., стали делать вот это вот. Как будто в Голландии их подменили.
Так выяснилось, что советские фильмы создавали не творческие люди, а Горком Обкомычи из худсоветов. Они единственные понимали что, как, и зачем снимать. А без них у творцов получается только рисунок срамного уда на заборе.
Поэтому, предостерегая власти от использования цензуры, спросите себя: а взойдут ли миллионы алых роз творческого самовыражения без нее? И если вы поспешили ответить себе «да», то задайте следующий вопрос: а поменялась ли система взращивания этих роз?
И если вы ответили «нет», то начинайте дискуссию о том, как и на что ее поменять. Только тогда вопрос о цензуре приобретет вид серьезного разговора».
Василий Татарников отмечает, что дело не в одной только цензуре:
«Вот Рязанов снял вполне себе неплохой фильм «Небеса обетованные». Это когда уже не было той самой советской цензуры. Да и СССР как такового уже не было. Плюс в 1990-е, несмотря на различные кризисы, в том числе и в сфере кино, все еще выходили очень даже хорошие фильмы. Были и новые имена. Луцик и Саморядов, например. Откровенная деградация в кино (и не только российском) как массовое явление началась уже в 2000-е, но тут надо понимать, что у этого всего ноги растут явно не в отсутствии цензуры. Сложилось и на Западе и в России общество потребления, а что обычно нужно потребителю? Потребить и забыть. Так стали снимать фильмы-однодневки без всякого смысла, главное развлечь и срубить бабла. Вот и результат».
Не согласна с идеей цензуры Яна Варшавская:
«Полнейшая подмена понятий! Вы говорите, что качество фильма было высоким из-за цезуры? Это нонсенс. Просто ранее, когда Творцы имели госзаказ и не считали коммерческого выхлопа, они тянули за собой целевую аудиторию. К своим идеалам. То же, что полилось после распада, было подстройкой под вкусы аудиторий. Так что следствие и причина абсолютно другого порядка. Я, кстати, за кодекс, но не в том горячечном бреду, что сейчас озвучен кем-то».
А Евгений Васильев подводит черту:
«И много вы пересматриваете этих шедевров, созданных цензурой? Мне кажется, еще с появлением видеозалов в 80-х большинству уже было совершенно наплевать на советское кино, потому что стало доступным западное кино – более качественное и интересное, причем чем дальше шло время, тем более доступным оно становилось. А теперь и вовсе».
Физика и лирика
А теперь давайте по мере сил отринем цензуру и посмотрим, что новенького вышло в последнее время из книг, и какими шедеврами с нами нынче делится Влад Толстов. А в одной из его подборок – книги о творческих людях. Вот, например, сборник очерков и эссе о музыке от одного из самых влиятельных музыкальных критиков Великобритании и свежая книга всемирно известного теоретика и практика высокой кухни о том, как использовать свои вкусовые сосочки не только как инструмент дегустации, но и как повод для экзистенциального осознания места еды в нашей жизни. Вот книга о том, как снимался «Сталкер» Тарковского и как работала система советской киноиндустрии, автобиографические тексты, статьи и эссе американского фантаста Филиппа К. Дика, и исследование христианской иконографии – своеобразный «реестр» христианских святых и мучениц с историями их жизни и смерти и подробными иллюстрациями.
Другой обзор посвящен художественной литературе, причем зарубежной. Есть роман о мужчине, которому осталось жить ровно год, и он рефлексирует и подводит итоги. Есть первый полностью англоязычный роман Набокова, написанный после переезда в США. Есть норвежский роман о дизайнере шрифтов, о котором Влад Толстов говорит так: «довольно причудливое повествование, где действие уносится то в прошлое главной героини, то превращается в ее мечты, и различить, где тут реальность, а где фантазия, бывает непросто. И да, эта страсть к шрифтам, вера в то, что буквы сами по себе (то есть безотносительно к смыслу, который они передают) могут воздействовать на человека. Странный роман, странное сочетание шрифтов, букв, начертаний, почерка с реальными событиями из жизни человека. Я такого прежде не встречал». А еще можно почитать роман о женщине, для которой главное в жизни – не любовь или слава, а наука, и пара плотных насыщенных романов о рядовых обывателях, вынужденных проживать свою жизнь в повседневной матрице современного мегаполиса.
В соцсетях Сергей Язев продолжает держать нас в курсе солнечной активности.
«На Солнце произошла вспышка самого высокого рентгеновского класса Х – Х1.1. Группа пятен, где она произошла, не указана, значит, скорее всего, она была залимбовой. Уже четвертая вспышка класса Х с начала года.
Позднее был указан номер активной области, где вспышка состоялась – 13217. Эта группа пятен находится в восточном полушарии к югу от солнечного экватора, стало быть, выброс в Землю не попадет».
Яна Варшавская делится байкой из жизни бизнес-тренеров.
«На каждом управленческом тренинге я произношу фразу: «Если вы не осознаете, что вы делаете, то вы управляете, не приходя в сознание».
И сегодня один из менеджеров после выполнения практического задания по мотивации сотрудников произносит: «Я ими управляю уже десять лет, они управляются, не приходя в сознание».
Вот так любой шедевр можно усилить еще!»
Об уважении к копейкам пишет Александр Откидач.
«Вы знаете, если я на улице вижу копейку, рубль или что-то еще, то я ее поднимаю и кладу в карман. Детство у всех было разное. В моем – особо денег не было. Копилось из всего, что находилось, подрабатывалось и т. д. Я на футбольный матч в 7-м классе заработал, продавая на улицах газеты перед школой.
А как-то в школе сказали, что готовится поход в Ангасолку. Я мечтал об этом. Скидывались, не помню, может, рублей по 150 или 200. Мама сказала, что может дать сколько-то, сколько-то я накопил, – короче, не хватало рублей 20. И я пошел их искать на улицу. Полдня от вокзала до привоза рыл землю взглядом. Нашел почти все. Мне так стыдно было прийти к Марьиванне и сказать, сколько не хватает. Помню, как она пересчитывала все эти рубли и копейки. Вздохнула тяжело и сказала: «Хорошо, возьми, что-нибудь из дома из продуктов, и едем». Как я был счастлив тогда!
…Я уважаю эти копейки. Они, как память, для меня. Они помогли мне выжить, и фраза «копейка рубль бережет» – это одна из самых прожитых мною пословиц в жизни. И я точно знаю, что наша жизнь никогда не спросит нас, а как бы мы ее пережили. Поэтому, возможно, завтра та самая копейка, мимо которой ты прошел, – может оказаться очень важной».
А Яна Лисицина рассказывает о противостоянии теории Дарвина и пса Квадрата.
«Само его существование – вызов естественному отбору. У Квадрата нет зубов, хвоста, он глух и полуслеп. Еще у него нет половины задней лапы, по крайней мере, я никогда не видела, чтобы он был в полной комплектации. Он жутко стар. Он по собачьим меркам Мафусаил. Все собаки нашего околотка уже отправились на радугу, но не Квадрат.
Все собаки были рождены на улице, воспитаны улицей и их забрала улица. Это были сильные и здоровые особи, Квадрат же представлял собой концепцию «не жилец». Потому что, по идее, собаке нужны четыре лапы и зубы. Но это по идее. Пес нашел гармоничный выход из ситуации – он предпочитал никуда не ходить. Сначала он жил при сарайках на соседней улице, потом их посносили, и он утрамбовался в соседнем доме, у одной доброй женщины. Он стал как бы домашним. Но жизненное кредо не поменял – пока остальные псы поочередно отправлялись на радугу, он кропотливо ширел.
Сначала мы его называли не очень политкорректно за привычку добротно гавкнуть в темноте, но когда длина и ширина туловища как бы сравнялись, то он стал Квадратом. Добрая женщина называет его по-другому, нормальным человеческим именем. Квадрат считает, что она – богиня. Она дает еду и сделала вполне теплую будочку. Но она – повседневная богиня, каши там, супы, а вот Василий – праздничный бог, потому что угощает разными вкусняшками типа куриной шкурки, которую Квадрат моментально всасывает внутрь. И хрящики дает. И даже колбаску. Квадрат, когда нас унюхивает, то мчится на всех трех лапах целых полметра. Ну, меньше, может, сантиметров тридцать, да и «мчится» – не тот глагол. В общем, Квадрат исполняет какое-то телодвижение, а это уже поступок и выражение позиции.
И что-то мне подсказывает, что не всегда выживает сильнейший и здоровейший в этом неустойчивом мире».
Обзор подготовила Мария Маякова
ИА Телеинформ
